Признания, что мир прекрасен, больше всего ждут от меня те, кто делает его для меня отвратительным.

А оптимистичнее всего сказано у Бен Акибы: „Все уже было“.

Литература факта? Некоторым фактам она нежелательна.

Съесть врага живьем — это еще ничего, труднее не оставить за ним последнее слово.

Беззубым многое легче выговаривать.

Грустно, когда люди освистывают себя на один и тот же мотив.

„Тоскую по Аркадии счастливой!“ — „Не поддерживаем с ней дипломатических отношений!“

У приверженцев Ночи Длинных Ножей никогда не было недостатка ни в Длинных Вилках, ни в Длинных Ложках.

Чем ниже падаешь, тем меньше болит.

Могло быть хуже. Твой враг мог быть твоим другом.

Боюсь властителей душ. Что они делают с телами?

Наилучшее мерило эпохи — диапазон между великим и ничтожным.

Не убий, сказал. И добавил: сам.

И регалии звенят по разному.

Подозреваю, что иные правители отрубили бы подданным руки, если бы не нуждались в рукоплесканиях.

Если заявить: „Святых нет!“, обидятся даже атеисты.

Не кричите: „Король голый!“, пока он не станет к вам задом.

Переселился из Содома в Гоморру.

Дьявол не спит. С кем попало.

Расисты! Не допускают черных мыслей.

Боюсь незаряженных ружей. Ими разбивают головы.

Отыди, дьявол! У меня дьяволица!

Не говори глупостей — враг подслушивает!

Были две возможности: либо встать на их платформу, либо повиснуть над ней.

Нравы падают на все более комфортабельное ложе.

Сделаем элитарность всеобщим достоянием!

И полицейская дубинка указывает путь.

Если сломан хребет,— горб вырастает на психике.

Механизм диктатуры тоже не перпетуум-мобиле.

Из одной системы нам еще долго на выбраться — из солнечной.

Не стоит разгонять скуку силами полиции.

Тот, кто пережил трагедию, не был ее героем.

Его побили камнями из его собственного памятника.

Чем слабей доводы, тем крепче позиция.

Творите о себе мифы, боги начинали именно так.

Не кощунствуй, если не веруешь!

Правды нет — часто утверждает она сама. Из осторожности.

Помешательство знаменосца: воображает, что он знамя.

Только самые великие могут позволить противнику поднять голову.

Лицемерный палач ослабляет петлю.

По накипи видать, что заварилось.

Говорят: „Это мертво!“ И убивают это.

Ошибайся коллективно.

Только спектакль покажет, что может сделать из идеи режиссура.

Приелось нам чужое недоедание.

Провоцировать следует интеллект, а не интеллектуалов.

Меняется категорический императив. Прежде восклицательный знак напоминал дубинку, теперь — ракету.

Мироустройсво меняется, больше я за него не ручаюсь.

Решил покончить с собой, ждет только потопа.

Каково назначение человека? Быть им.

О обнаженные, кто же из вас пойдет исполнять стриптиз?

Истинный эксгибиционизм состоит в показывании того, чего нет.

Подумать, под сколько тостов пьют полный бокал горечи!

Что же тут чудесного? Люди, почитаемые, как боги, действительно со временем утрачивают человеческие черты.

Каждому стаду — свою паршивую овцу.

Не показывай зубов, когда ими стучишь.

„Я слышал, что мир прекрасен“, — сказал слепой. „Кажется“, — ответил зрячий.

Умное табу делает вид, что оно неприкасаемо.

Выкорчевывайте корни зла, они зачастую питательны и вкусны.

Снился мне Фрейд. Что бы это значило?

Не одна триумфальная арка впоследствии превратилась в ярмо для народа.

Каждая метла постепенно сметается сама.

Дна нет. Просто глубже не пускают.

Не творите себе богов по своему образу и подобию.

Не вырастай выше гробницы.

Все наши частные фикции слагаются в одну общую действительность.

Хочешь скрыть лицо — выйди голым.

Время неподвижно, это мы движемся в нем не туда.

Откуда ветер знает, куда ему дуть?

Капитан сходит с корабля последним. Вот почему адмиралы так спокойно спят в шторм.

Предпоследний из могикан часто убивает последнего, чтобы стать им.

Ветры меняют дорожные указатели.

Не разучись отличать надробия от памятников.

До конца! Там все сойдем.

Когда миф превращается в действительность, чья это победа — материалистов или идеалистов?

Реформа календаря не сокращает срок беременности.

Жил духовной жизнью, но заботился о лояльности тела.

Можно осудить кого-то на забвение, но карать придется тех, кто помнит.

Дорожные указатели стоят на месте.

Иной ставит себе памятник за то, что ставит себе этот памятник.

Когда деспоты обращаются к террору, можно спать спокойно. Тут уж будет без обмана.

Верю в прогресс: будут изобретены машины для чтения мыслей, еще не пришедших в голову.

Максимальным чувством юмора обладают умершие: они смеются надо всем.

И в раю, должно быть, начались перемены.

Страшно, что вечность состоит из отчетных периодов.

Я не считаю, что влвделец одной души „мелкий собственник“.

Знай я раньше то, что я знаю теперь, я бы не знал этого.

Интеллектуальная узость ширится.

Некоторые предсказывают мне преходящую актуальность. Думают, что я пишу о них.

Рупор не должен удивляться, что его оплевывают говорящие в него.

Дорожные указатели не облегчают крестный путь.

Нет возврата в пещеры: нас слишком много.

Даже созвездия не являются свободными ассоциациями звезд.

То, что не вызывает сомнения, не одолеет его.

Мне снилось стадо баранов — вожаков. Каждый несся с колокольчиком. А за ними — ни одной овцы.

Лира Нерона была камертоном.

Если бы хоть со дна все оказались возвышенными!

Ах, если бы высшим достоинством государства было человеческое.

Существуют экономические сексуальные стимуляторы.

Вписывайся во влиятельные круги.

Выше голову! — сказал палач, накидывая петлю.