Не следует сходить с мертвой точки за счет живых.

Удивился преступник: „Обвинять человека за бесчеловечные поступки?“

Кратка жизнь человека. Вот причина преходящности мира.

У фальшивой банкноты, которую всегда принимают за настоящую, должен возникнуть комплекс: никто не восхищается мастерством, с каким она подделана.

Небесные тела кружат по тем же орбитам, но по неизменно обновляющимся законам.

Глупость никогда не переходит границ: где она ступит, там ее территория.

Существуют идеальные ширмы, заслоняющие сами себя.

Горе живым властителям, которым воздают почести, положенные умершим.

Я потерял тетрадку с еще не напечатанными „Мыслями“. Может быть, когда-нибудь я их и вспомню, но, увы, они будут куда более зрелыми.

Люди — „навоз истории“? Надо и здесь как можно скорее перейти на искусственные удобрения.

Будь экономней! Смотри сны всегда в одних и тех же декорациях.

„Не убий“, к сожалению, было написано справа налево — в направлении сердца.

Бедная земля, все наши тени падают на нее.

Люди — рабы предрассудков, но их можно выкупить, заплатив самим рабам.

Многие, пришедшие к морю, чтобы побродить по мелководью, были вынуждены стать Колумбами.

Человек — мера всех вещей. До чего удобно! Меряй то титаном, то карликом.

Жертва всегда принимает участие в преступлении. И притом негативное!

Пизанская башня наклонена под углом зрения туристов.

Из чьего-то стихотворения, услышанного во сне: „Ах, обернись ко мне приятной стороною жизни“.

Сколько же Атлантид можно увидеть в политических атласах!

Палач обыкновенно выступает в маске — правосудия.

Когда хочет увидеть сон о свободе, надевает ночной колпак в форме фригийского.

Уже давно золотой телец превратился в дойную корову.

Богу — богово, кесарю — кесарево! Надо было присутствовать при дележе.

Сатирики должны острить язык на оселке мудрости.

Стройте Содомы; когда их будет тысяча, подготовим для них десять тысяч праведников.

Трудно смотреть сквозь пальцы на тех, кто закрывает нам ими глаза.

Его толкала наверх манекинетическая сила.

Если напал на след мысли, не давай его нюхать собакам.

Бедный человек, ты говоришь: „После меня хоть потоп!“ — и тянешь за цепочку унитаза.

У одного человека на груди была вытатуирована рожа жандарма. Когда он вдыхал полной грудью, жандарм ощеривал зубы.

Порой собаки виляют цепью.

Тем, кто легко забывает, легче сдать жизненный экзамен.

Ретушь картины мира человеку не может сойти с рук.

Цветы на могиле врага пахнут упоительно.

И трус пышет ненавистью. Но откуда?!

Встретили пигмеи великанов. „Мы все равны!“ — заявили пигмеи. „Да“, — сказали великаны.

Вовремя подмечай, при виде кого черт виляет хвостом.

Меньше всего преступлений совершается в тюрьмах. Заключенными.

Бесполезной красоты не бывает, она существует хотя бы для того, чтобы вызывать ненависть к себе.

Кого только жизнь не обманула — даже тех, которых родила ничтожествами, а вознесла высоко.

Крестик при фамилии некоторых многие принимают за плюс.

Я пишу только произведения по случаю: о жизни.

Должен ли продолжаться обряд, если божество повернулось задом?

Знавал я пожарных, у которых над кроватью висел Прометей, а не святой Флориан.

Пришлось раскрыть крылья, ведь меня сбросили с седьмого неба без парашюта.

Я за ликвидацию смертной казни, но и против введения смерти как награды.

Какой-нибудь будущий Дарвин, быть может, выступит с утверждением, что высокоразвитые существа (к которым он принадлежит) происходят от людей. Да, малоприятное будет потрясение.

Я столько одержал викторий над собой, что превратился в пресыщенного победителя.

Кто бы придумал алфавит, чтобы можно было объясниться с неграмотными.

Не флиртуй с кухаркой тирана, можешь отравиться его котлетой.

Будь альтруистом, уважай эгоизм других!

Страус, ты сунул голову в песок часов.

Всего страшней инквизиторы, лишенные огня; они потирают руки, только когда пылают костры.

Говорить профессиональным жонглерам: „Не играйте с огнем!“ — бестактно.

Помните, для кого-то и неверие — святое чувство. Не посягайте на него.

У тех, кто видит сны, бессонные ночи.

Должно быть, прекрасно жить в джунглях, где не правит закон джунглей.

Знай я тогда то, что знаю сейчас, сейчас бы я этого не знал.

Человек победит. Человека.

Собственная уцелевшая голова — дивный трофей победы.

Мир прекрасен! И это особенно грустно.

Люди становятся всё ближе, мир перенаселяется.

Харон частенько вынимал из уст умерших слова, которые им туда вложили.

Узость кругозора ширится!

Здороваясь, обменивайтесь рукопожатиями. Возрастет потребление мыла.

Не доверяйте людям! Они способны на великие дела.

Не переношу мизантропов, потому избегаю людей.

Человек, у которого нет жалости, должен молить о ней.

Иногда наемный прислужник действительно начинает верить в свою миссию.

Похваляйтесь многосторонностью человека, но не перелицовывайте его!

Об этой личности можно бы сказать: «Persona non gratis»*.

Даже чтобы рукоплескать чему-то, надо обладать чувством такта.

Не доверяйте саперам разряжать человеческие комплексы.

Давайте задумаемся, что суровей должен карать уголовный кодекс: преднамеренное или непреднамеренное порождение жизни?

Инстинкт самосохранения становится иногда движущей силой самоубийства.

Ест с руки, знает savoir virve*.

От сквозняка истории у людей перекашиваются лица.

Есть у меня мысли, которые я не открываю никому. Ну да вы все их знаете.

Доверяйте человеческому уму, многие вещи люди не способны понять.

Их капитал крепнет. Обрастает нулями.

Знаешь ли пароль собственной души?

Существуют плодородные пески, родящие страусиные головы.

Тот, кто вечно попирает закон, редко прочно стоит на ногах.

Сатирик совершает самоубийство затупленным жалом своей сатиры.

„Горячо, только пока варят“, — утешали те, кого уже ели, тех, кто еще варился.

Общество никогда не может простить тех, кто ни в чем не повинен.

Бредем слепые во тьме, но так и хочется белой своей тростью врезать кому-нибудь по башке.

Формируя лицо эпохи, можно потерять свое.

Когда на кровь капнет несколько слезинок — сразу так розово!

Метким стрелкам вовсе не нужно знать калибр голов, в которые они целятся.

Кровь побежденных зачастую меняет цвет знамени победителя.

Кто не умещается в ячейке, пусть роет себе могилу.

Ах, если бы высшая должность в государстве была человеческой!

Литературу часто обвиняют в том, что она облегчает узникам бегство от действительности.

Дилетанты в первом же бою убивают мастера. Но вот если бы он воскрес!

Принять лавровый венец — значит выдать размер головы.

Всегда можно быть повешенным чуть повыше.

Где копи мудрости? Обычно там, где она погребена.

Может ли сатирик безмятежно спать, если ему снится горбун на верблюде?