Ложь ничем не отличается от правды, кроме того, что не является ею.

Когда, сдаваясь в плен, они подняли руки вверх, то показались врагам такими грозными, что те в страхе бежали.

Некоторым для счастья не хватает только счастья.

Шли преступники с транспарантом: „Не терзайте совесть. Пусть она спокойно спит“.

Чем позже обезьяны стали бы людьми, тем больше бы сберегли человеческой крови.

Шут имел у владык особые права. Их не могли ему обеспечить те, кто не ощущал себя владыкой.

Не представляю себе конца света до победы правды.

Не передоверяйте проблем пресыщенности и неудовлетворенности гермафродитам и евнухам.

А безвинные имеют моральное право участвовать в дележе добычи?

Может ли человек отвратить зло? Да. Помню, однажды я отвратил свое лицо. Тогда я спас себе жизнь.

Общечеловеческие ценности — это те, которые невыгодно везти контрабандой из страны в страну.

Почему человек перестал быть людоедом? Ну надо же верить хоть в какой-то прогресс человеческой кухни.

Закон физики: чем выше поднимается вода, тем больший вес обретает жизнь.

Почему он такой надутый? А что ему делать, ведь он бесхребетный.

Даже совсем несложные люди, и те разлагаются.

Со стола правителя нередко падает сотрапезник.

Две силы укрепляются в искусстве: совершенство и косноязычие. Задача: не допустить рождения гибрида — совершенного косноязычия.

У народа может быть единая душа, единое сердце, единая грудь, которой он встает на врагов, но горе ему, если у него один мозг.

И на пляже нудистов есть свои арбитры элегантности.

Тот, кому снятся сны о могуществе, пусть остережется громко храпеть.

Не бросай всё в один мешок — не снесешь!

Антропоморфическое воображение человека велит ему думать о своих угнетателях как о людях.

Не беспокойтесь! И иным гомункулусам можно будет сказать: „Ах ты, сукин сын!“

Сумма человеческого опыта обрастает совершенно чуждыми ей нулями.

Повернешься к людям задом — говорят „двуличный“.

Легенды часто разрушают те, кому они нужны как исходный материал.

Традиция — столбовое дворянство плагиата.

Марионеткам тщетно мечтать о монологе Гамлета.

Ничего не могу о нем сказать. Я его видел только голым.

Некоторые видят и правым, и левым глазом в точности то же самое. И думают что это объективность.

Мы всё ближе к открытию Бога Наукой. И тут я начинаю дрожать за его судьбу.

Трудно гладить зверя, когда он в человеческой шкуре.

Дорожные указатели могут превратить шоссе в лабиринт.

Кто не уразумел Сотворения мира, не понимает общественной необходимости.

Ах уж этот альтруизм! Иногда так хочется стукнуть кулаком по столу, но в последний момент видишь, что ударишь по чьему-нибудь десерту.

Существуют дальтоники, которые не различают цветов, но прекрасно улавливают нюансы.

Вот уж я посмеюсь, если не управятся с уничтожением мира до конца света!

У него был открытый ум. К сожалению, насквозь.

Своим словом он заключил эпоху. Вы думаете, поэт? Нет, судья.

Хотя бы во сне мы можем себе позволить раздвоение личности. Один из нас мог бы стать именно тем, кем хочет, но зато второму придется быть тем, кто в нужный момент будит нас.

Мир не существует, но ежеминутно сотворяется. Впечатление непрерывности возникает от недостатка изобретательности.

Был совестью своего времени, которой у него не было.

Смеялся только в мыслях, и притом благонадежных.

Орфей сходит под землю не только в поисках Эвридики.

Быть шутом на тризне — глубоко-человеческая миссия.

И отсутствие прецедента — тоже прецедент.

Мы все слеплены из одной глины, и оттого иногда возникает опасность, что нас бросят в тигель вместе с другими, чтобы вылепить третьих.

Осторожней с литературными осечками. Их авторы еще долгие годы бывают опасны.

Во время пытки он все время щипал себя. „Зачем?“ — спросил выведенный из терпения палач. „Хочу увериться, не кошмарный ли это сон“.

Сказал критик трагику, что тот не смешной.

Некоторые празднуют свои поражения: их приглашают на пиры победителей.

Вещам несуществующим уже по самой их природе надлежат мистические почести.

Ах, если бы судьба человека была лишь предметом философии!

Я считаю антропологию лженаукой. Ее определение человека ведет к перенаселению мира людьми.

Скопцы танцуют на всех свадьбах. Им ведь ничего не мешает.

Табу, хоть они и неприкосновенны, размножаются просто устрашающе.

Хироманты прячутся за отговоркой: „По грязным рукам гадать невозможно“.

Я пришпиливаю человеку заплатки, чтобы прикрыть его наготу.

Убежден, что тайны бытия, с тех пор как их зашифровали, неоднократно менялись.

Знать бы мотив иерихонских труб!

Он долго протестовал. Его сбило с толку „про“*.

Искусство показывать язык, не показывая, что на его кончике.

Следует ли записывать утрату иллюзий в графу „приход“?

Наконец-то они столковались. Пришли к согласному мнению, что они враги.

Куда легче провозгласить себя Цезарем, чем дворником.

Не требовать от жизни невозможного? Почему? Ведь ее возможности ограничены.

Иногда мерой величия является удаленность от преступления.

И четвероногие встают на задние лапы. Чего не сделаешь из страха и ради пропитания.

У бога Януса были два лица. Световиду их требовалось уже четыре, а были божества с еще большим количеством лиц. Это свидетельствует о весьма трудной ситуации в тогдашнем сообществе богов.

Если у жрецов больной желудок, не приносите богам трудноперевариваемые жертвы.

Просьба отличать Музу Легкого Жанра от Музы легкого поведения.

Тому, кто может приказать жестом, вовсе не нужно иметь что сказать.

И слово, утратившее функцию, продолжает оставаться на должности.

„Мы всегда возвращаемся к нашей первой любви“. Возможно. Но уже совсем с другими целями.

И в оплотах идей и вер возникают пещеры, в которых гнездятся люди.

Порой, когда на поверхности плохо, нужна глубина, чтобы перевести дыхание.

Кто, собственно, кричит устами человека? Разные ли люди, голос ли их компромисса или же победивший среди них? А может, как раз побежденный?

Трудно сказать самому себе правду, когда знаешь ее.

Правда всегда выходит на поверхность. Потому-то ей сразу приходится нырять.

Того, кто свернул с дороги в ад, не испугает предупреждение: „Это дорога в никуда!“

Порой нужно встать на котурны, чтобы к примеру, плюнуть в рожи тем, кто выше тебя.

Скверно, если лицо того, кому аплодируют, оказывается между ладонями аплодирующих.

Существуют и ливреи фабричного пошива, причем всех размеров.

Иной задник не терпит ничего перед собой.

Я обнажаю человека? Просто мои люди растут, и потому иногда их коротенькие рубашонки чего-то там не прикрывают.

И ненужные постоянно нужны.

Только у тех, кто в золотых клетках, есть надежда на освобождение.

Когда попадешься в одну яму с волком, не выказывай ему пренебрежения.

Целый день не мог вспомнить слова „гильотина“. Голова противилась.

Враги с передовых ближе всего друг другу.

Все обязаны добраться до берега: там ждут таможенники.

Пророку можно ошибаться. Но не относительно срока, когда он перестанет быть пророком.

Трудно расширить кругозор? А косоглазие?

Всем, наверно, хотелось бы после воскрешения подняться хотя бы на одну ступеньку по служебной лестнице.

Следует обнажать человека, не демонстрируя при этом его грязного белья.

Действие догоняет мысль. Худо будет, если перегонит.

Орлы должны быть способны вылупиться даже из кукушечьего яйца.

Трудно прочесть про собственную неграмотность.

И могильщику негоже смотреть лишь в прошлое.

Я верю в конец органической жизни на Земле, но никак не организационной.