А может, стоит потрясать не мир, а человека?

Мысль должна быть глубже, чем может достать рука власти.

Можно порвать струну, даже настраивая её на обязательный тон.

Чем чище жертвы, тем грязней руки палачей.

Стремитесь к синтетическому производству антитез.

Преступления тоже рождаются в крови. Как человек.

Низшая степень падения искусства — на колени.

Экий шарлатан! Наводит румянец своему творению собственной кровью.

Убийца возвращается на место преступления — особенно не совершённого.

В искусстве последовательность слов отнюдь не демократична.

Совершить насилие над логикой мог только тот, кто обладал ею.

Любоваться миром можно бесплатно. Платить приходится за комментарии.

Ставьте своим эпигонам ловушки: пусть падают в ваши глубины.

Плоскостопия не скроешь и встав на котурны.

Смотритесь в источники смеха!

Через иной нимб ничего не пробивается в голову.

Ему ударило в голову сердце.

Старайся, чтобы в голове у тебя хоть что-то было; может, Муза из тебя сделает себе погремушку.

Сказал соловей: „Никакой я не лирик“. Само собой, лирику нельзя быть таким сладостным.

До чего ж безмерно неосознанное лицедейство человека.

Укрепляли узы между людьми на толщину цепей.

Риторический вопрос иногда распрямляется в восклицательный знак!

Отнюдь не хуже других литературная группа, от которой возникает впечатление, будто одного гения разменяли на мелочь.

А может, театр исполняет своё назначение уже тем, что прерывает трагедии и фарсы зрителей?

Неужто надо брать артиста за горло, чтобы он набрал глубокое дыхание?

Шут вынужден набеливать лицо, чтобы могущественные враги не заметили, как он бледнеет.

Миров столько, сколько умещается в голове.

Подсмотрел человека сзади и завопил: „Безобразие! Задница!“

Сколько света у нас отнимает пустота в головах!

Некоторые плоды искусства следует потреблять, не очищая, вместе с их легендой.

Исторические исследования языка не должны обходить донесения стукачей — это язык эпохи.

Ох уж эти громоподобные осечки!

Банальность пожинает бурные аплодисменты. Всех соавторов.

О, это чувство иллюзии, порождающее все остальные!

Не было недостатка ни в трубачах и барабанщиках, ни в барабанах и трубах, а тональность пропала.

Внутренняя цензура человека беспощадна. Мы даже не знаем мыслей, которых не хотим родить.

Трудно быть двусмысленным в эпоху, когда слова не имеют смысла.

Te Deum ex machina laudamus!*

Там, где под вопросительным знаком стоят ответы, вопросы должны кончаться восклицательным знаком.

В бессловесные времена достаточно слова, в многословные хватит и молчания.

В искусстве Бытие начинается от сотворения человека.

Боюсь смешения стилей, например ренессанса социалистического реализма.

Защищать искусство? Нет, принудить его к атаке.

Дай слово слову!

Бредём среди деревьев добра и зла, ищем просвет.

Нам грозит словесный потоп! Найдётся ли новый Ной, который спасёт по паре от каждого литературного жанра?

Трагики, не путайте оргазм с катарсисом!

Творчество человека: вариации на навязанную тему.

Создайте новую акустику, пусть банальность прозвучит иначе.

Суфлеров трагедии следовало бы посадить, но только не в их будки.

Он шёл по спирали к вершинам. „Ну и извилистую выбрал дорожку“, — сказали о нём.

После того как я собственными глазами видел совершенно немыслимые вещи, как мне не верить в миры, которые я сам выдумал?

Фраза — самая великая литературная форма.

Копи тем? Ох, сколько авторов можно там выкопать.

Его логика не хромает, но у неё плоскостопие.

Снилась ему длинная вереница лавровых венков, а перед ними скромная единичка.

Не из всякого орла набьют чучело с распростёртыми крыльями.

Человек, венец творения — терновый.

А условные рефлексы, они человечней, чем жесты?

Ангелы? Курятина людоедов.

Он крикнул: „Вижу полнейшую пустоту!“ Они обрадовались: „Ничего он не заметил!“

— Я нонконформист, — объявил он. — Свой несгибаемый аскетизм я перебарываю последовательным гедонизмом.

Странное дело, стоит Психее прдвергнуться психоанализу, как тотчас появляется Эрот.

Насилие над собой только тогда не является онанизмом, когда рождает нового подлинного человека.

Когда человеку не хватает слов, их ему тут же предоставляет государство.

Скрещивает кентаврессу с минотавром. Думает, что наконец выведет человека.

Когда у обеих сторон одни и те же аргументы, возникает неантагонистическое противоречие, то есть трагедия.

И по-прежнему быть новым Ноем в Mare Tenebrarum!*

Если сидишь в седле, не брыкайся.

А всего страшней, когда ты одинок внутри себя.

Человеку необходимы потребители его чувств — иначе сердце разорвётся.

Время — наиважнейшее сырьё.

Жития Праведных очень подходят для авторов малых форм — они короткие.

Если не находишь слов негодования, не заменяй их комплиментами.

За добросовестное исполнение социального заказа платит автор. Спустя годы — с процентами.

Слишком часто вину возлагают между могилами убийцы и убитого.

Пишу ни о чём, не исключая и себя.

Под давлением иной действительности и прямые зеркала становятся вогнутыми.

Истинный враг людей не избегает их.

Пропорции прекрасного крайне просты — 100%.

Кроме мысли существуют также интеллектуальные рефлексы.

Должен же существовать и Бог святош.

Можешь рукоплескать даже самому себе, лишь бы не по лицу ближнего.

Вавилонскую башню строили из слов, на каковые она постыдно и рассыпалась.

А может, самая честная маска — это маска бандита, не притворяющаяся лицом?

Быть может, только тот и жил собственной жизнью, кто нашел для себя подходящий костюм в гардеробе мира?

И Ничто переживает свои трагедии.

Литература куда прогрессивней жизни: она применяет эвтаназию к своим неудавшимся героям.

Некоторые сидят под сапогом тирана, как под туфелькой Музы.

Стоит мне подумать, что всё — иллюзия, и так мне становится жаль боксера, который в этот миг получил в зубы.

Они думали, что произведение это я читал с пылающим от восторга лицом. А то была краска стыда.

Нужно умножать значения слов, а не пользоваться такими, которые сами не знают, что они значат.

Когда он барабанил, ему мешало сердце — навязывало свой ритм.

Сущности, которые невозможно перевести с родного языка на другой, не несут в себе заряда гуманизма, они — племенные суеверия.

Сколько существует слов, из которых выселили людей!

Покорил Музу своей бездарностью.

Некоторые поэты хотят покончить с Творением и вогнать всё обратно в Слово.

Сомневаюсь, что Музы являются потребительницами искусства.

Исписавшиеся поэты были всего лишь карандашами.

Шедевр не лижет руки своего творца.

А если мне когда-нибудь прикажут отдумать все эти мысли.

И хеппи-энд всего лишь конец.