Обедать в половине седьмого! В такую рань! Да это все равно что унизиться до чтения английского романа. Ни один порядочный человек не обедает раньше семи.

— Обожаю подслушивать сквозь замочные скважины. Узнаешь столько интересного.

Обожаю политические салоны. Это единственное место, где не говорят о политике.

Обожаю простые удовольствия. Это последнее прибежище сложных натур.

Образование — вещь превосходная, но хорошо бы иногда помнить, что ничему из того, что следовало бы знать, научить нельзя.

Общественное мнение торжествует там, где дремлет мысль.

Общество испытывает поистине ненасытное любопытство ко всему, любопытства не заслуживающему.

Общество несравненно более дичает от систематического применения карательных мер, нежели от эпизодически совершаемых преступлений.

Общество часто прощает преступника. Но не мечтателя.

Обычно не мужчина делает предложение женщине, а она ему делает предложение. Только в буржуазных кругах бывает иначе. Но буржуазия ведь отстала от века.

Объектом Искусства должна быть не простая действительность, а сложная красота.

Огромное преимущество Франции над Англией заключается в том, что во Франции каждый буржуа хочет быть артистом, тогда как в Англии каждый артист хочет быть буржуа.

Одни лишь боги вкусили смерть. Аполлон умер, но Гиацинт, которого, по уверению людей, он убил, — до сих пор еще жив. Нерон и Нарцисс — всегда с нами.

Об Одри Бердсли, иллюстраторе „Саломеи“ Уайльда:
Одри Бердсли изобретен мной.

О других мы предпочитаем думать хорошо потому, что ужасно боимся за себя. В основе нашего оптимизма — безумный страх.

О красоте американец судит по массе, превосходство определяет размерами.
— Наша страна самая обширная на свете. Некоторые из наших штатов по величине равняются Англии и Франции, вместе взятым.
— Воображаю, какие у вас там сквозняки.

Она всегда была в кого-нибудь влюблена — и всегда безнадежно, так что она сохранила все свои иллюзии.

Она до того ко мне равнодушна, точно я ей муж.

— Она мне очень нравится, но я не влюблен в нее.
— А она влюблена в вас, хотя нравитесь вы ей не очень.

Она может с блеском говорить о любом предмете при условии, если ничего о нем не знает.

Она не раз меняла мужей, но сохранила одного любовника, и потому пересуды на ее счет давно прекратились.

Она создана быть женою посланника. У нее удивительная способность запоминать фамилии людей и забывать их лица.

Он, должно быть, весьма почтенный человек. Я ни разу в жизни не слышал его имени, а это в наши дни много значит.

Они ведут простую, здоровую деревенскую жизнь: встают рано, потому что им много чего нужно сделать, и рано ложатся, потому что им не о чем думать.

Он из тех крайне слабовольных натур, которые не поддаются никакому влиянию.

Об ирландском писателе Джордже Муре:
Он писал на блестящем английском языке, пока не открыл для себя грамматику.

Об одном из английских романистов:
Он пишет на верхнем пределе своего голоса. Он так громок, что никто не слышит его.

Об американском писателе Генри Джеймсе:
Он пишет прозу так, как будто сочинять для него тяжелое наказание.

Он умер. По-видимому, он придавал слишком большое значение диагнозу своих врачей.

Опаздывал он всегда из принципа, считая, что пунктуальность — похититель времени.

Определить — значит ограничить.

Оптимизм начинается с широкой улыбки и кончается синими очками.

— Орхидей я не заказываю, это мне не по средствам, но на иностранцев денег не жалею — они придают гостиной такой живописный вид!

Орхидея, прекрасная, как семь смертных грехов.

Отвратительная, нездоровая привычка говорить правду, проверять на истинность все, что слышишь, без колебаний возражать людям, которые намного моложе.

О футболе я самого лучшего мнения. Отличная игра для грубых девчонок, но не для деликатных мальчиков.

Очень опасно встретить женщину, которая полностью тебя понимает. Это обычно кончается женитьбой.

Очень трудно не быть несправедливым к тому, кого любишь.

Папиросы — это совершеннейший вид высшего наслаждения, тонкого и острого, но оставляющего нас неудовлетворенными. Чего еще желать?

Патриотизм по сути своей агрессивен, а патриоты, как правило,— люди злые.

Первая обязанность человека в жизни — быть как можно более искусственным. Вторая же обязанность человека — до сих пор еще никем не открыта.

Первый долг женщины — угождать своей портнихе. В чем состоит ее второй долг, до сих пор не выяснено.

Переделать других — очень легко, себя — намного труднее.

Персонажи нужны в романе не для того, чтобы увидели людей, каковы они есть, а для того, чтобы познакомиться с автором, не похожим ни на кого другого.

Пессимизм изобрел Гамлет. Весь мир сделался печален оттого, что некогда печаль изведал сценический персонаж.

Пессимист, оказавшись перед выбором между двумя видами зла, выбирает оба.

Пианистов я прямо-таки боготворю. Не знаю, что в них так меня привлекает… Может быть, то, что они иностранцы. Ведь они, кажется, все иностранцы? Даже те, что родились в Англии, со временем становятся иностранцами. Это очень разумно с их стороны и создает хорошую репутацию их искусству, делает его космополитичным.

Питать симпатии к обездоленным куда как просто. Питать симпатии к мысли намного труднее.

Поверхностными людьми я считаю как раз тех, кто любит только раз в жизни. Их так называемая верность, постоянство — лишь летаргия привычки или отсутствие воображения.

По-видимому, существует какая-то странная связь между благочестием и плохими рифмами.

Пожалуй, жестокость, откровенная жестокость женщинам милее всего: в них удивительно сильны первобытные инстинкты. Мы им дали свободу, а они все равно остались рабынями, ищущими себе господина. Они любят покоряться.

Пока актер не чувствует себя в костюме как дома, он не чувствует себя как дома и в своей роли.

Полигамия? Насколько поэтичнее иметь одного супруга или супругу и любить многих.

— По-моему, муж не должен быть слишком обворожительным. Это опасно.
— Дитя мое, муж никогда не бывает слишком обворожителен!

— По-моему, мужчина не способен к развитию. Он уже достиг высшей точки — и это не бог знает как высоко.

Поняв на примере матери, что американки не умеют стариться красиво, американская девушка предпочитает совсем этого не делать, и часто здесь преуспевает.

Популярность — это лавровый венок, дарованный миром низкопробному искусству. Все, что популярно,— дурно.

Порой наименьшее удовольствие в театре получаешь от пьесы. Я не раз видел публику, которая была интереснее актеров, и слышал в фойе диалог, превосходивший то, что я слышал со сцены.

Порочность — это миф, придуманный добродетельными людьми для того, чтобы объяснить странную привлекательность некоторых людей.

После двадцати лет счастливой любви женщина превращается в развалину, после двадцати лет брака — в подобие публичной библиотеки.

Последовательность — последнее прибежище людей, лишенных воображения.

После хорошего обеда вы готовы простить что угодно и кого угодно — даже своих родственников.

О поэте Роберте Браунинге:
После Шекспира не было шекспировской личности. Шекспир умел петь миллионами голосов, Браунинг — заикаться на тысячи ладов.

После Шопена у меня такое чувство, как будто я только что рыдал над ошибками и грехами, в которых неповинен, и трагедиями, не имеющими ко мне отношения.

По сути дела, художественно описать тюрьму не легче, чем, скажем, нужник. Взявшись за описание последнего в стихах или прозе, мы сможем сказать только, есть там бумага или нет, чисто там или грязно и все; ужас тюрьмы в том и состоит, что, будучи сама по себе чрезвычайно примитивной и банальной, она действует на человека столь разрушительно.

Похоронив третьего мужа, она с отчаяния стала блондинкой.

Об Оноре де Бальзаке:
Почитайте-ка Бальзака как следует, и наши живущие ныне друзья окажутся просто тенями, наши знакомые — тенями теней. Одна из величайших драм моей жизни — это смерть Люсьена дю Рюбампре.

Поэт может вынести все, кроме опечатки.

Поэты прекрасно знают, что о любви писать выгодно, на нее большой спрос. В наше время разбитое сердце выдерживает множество изданий.

Правда редко бывает чистой, а уж тем более святой.

Правда редко бывает чистой и никогда не бывает простой.

Предзнаменований не существует. Природа не посылает нам вестников — для этого она слишком мудра или слишком безжалостна.

Предмет страсти меняется, а страсть всегда остается единственной и неповторимой.

Прекрасно лишь то, что не имеет к нам касательства. Гекуба нам ничто, и как раз поэтому ее горести составляют столь благодарный материал для трагедии.

О Бернарде Шоу:
Прекрасный человек. Он не имеет врагов и не любим никем из друзей.
Можно по-разному не любить его пьесы, или любить его романы.

Прелесть брака состоит в том, что обоюдная измена — совершенно необходимое условие совместной жизни.

Прелесть прошлого в том, что оно прошло. Однако женщины никогда не знают, когда упал занавес. Они всегда хотят увидеть шестое действие пьесы, которая давно кончилась.

Приготовить хороший салат и быть искусным дипломатом — дело одинаково тонкое: и в том, и в другом случае важно в точности знать, сколько употребить масла, а сколько уксуса.

Признаюсь, я действительно не терплю свою родню. Это потому, должно быть, что мы не выносим людей с теми же недостатками, что у нас.

При крупных неприятностях я отказываю себе во всем, кроме еды и питья.

Природа ненавидит разум.

Природа — отнюдь не выпестовавшая нас мать. Она есть наше творение.

Природа подражает искусству. Она способна продемонстрировать лишь те эффекты, которые нам уже знакомы благодаря поэзии или живописи. Вот в чем секрет очарования природы, равно как тайна ее изъянов.

Прирожденных лжецов и поэтов не бывает.

Пробуют взывать к авторитету Шекспира — к нему всегда взывают, — и процитируют то скверно написанное место, где сказано про зеркало, которое искусство держит перед природой, забыв, что неудачный сей афоризм вложен, не без причины же, в уста Гамлета, чтобы окружающие имели лишнюю возможность убедиться в его полном безумии, когда дело касается искусства.

Прогресс есть претворение Утопий в жизнь.

Простые удовольствия — последнее прибежище сложных.

Прошлое, настоящее и будущее — всего одно мгновение в глазах Бога, и мы должны стараться жить у него на глазах.

Прошлым вечером на ней было слишком много румян и слишком мало одежды, а для женщин это первый признак отчаяния.

Прощайте врагов ваших — это лучший способ вывести их из себя.

Публика на удивление терпима: она прощает все, кроме гениальности.

Публика преисполнена ненасытного любопытства к чему угодно, только не к тому, что достойно внимания.

Публика смотрит на трагика, но комик смотрит на публику.

Пунктуальность — воровка времени.

Пусть некрасивые женщины будут пуританками. Ведь это их единственное оправдание.

Пути богам проторяет лишь тот, чьи суждения звучат гласом паломника в пустыне.

Путь парадокса — это путь истины. Чтобы подвергнуть реальность серьезному испытанию, мы должны увидеть ее балансирующей на туго натянутой проволоке. Об истине можно судить только тогда, когда она становится акробатом.

Пьеса была просто великолепна, а вот публика никуда не годилась.